Нелегкая, я бы даже сказал, неказистая судьба журналиста забросила меня в Страсбург. Ну, если честно, то я сам сюда себя забросил. Очень красивый город, европарламентарии знали, где им засесть, и мне он тоже нравится. Особенно собор, одно из величайших архитектурных сооружений в мире. К тому же находится примерно на полпути от Мангейма, где проходил бой Кличко с Рахманом, до Цюриха, где встретятся Валуев и Холифилд. Ну, а между боями мне тоже надо где-то жить, вот я и выбрал Страсбург.

Два дня во Франции сказались на мне ужасно. Весь превратился в одно сплошное "Merci, madame". Смотрю на себя в зеркало и думаю, что с такой физиономией, как у меня сейчас, в родимой столице показываться не стоит. Физиономия потеряла остатки агрессивности, а наши добрые люди считают, что таких надо сначала доить, а потом на них ездить, опять доить и опять ездить и так до самой революции. Нет, надо срочно добавить агрессивности, а то проблемы начнутся уже в аэропорту.

Вот так элегантно, почти по-французски, я и подошел к тому о чем хотел поговорить: к агрессивности. Дело в том, что даже в Страсбурге меня не оставляют воспоминания о пресс-конференции после боя Владимира Кличко с Хасимом Рахманом. Напомню, что там присутствовал британский боксер Дэвид Хэй, который в последнее время, производя много шума и трудовых выкриков, вызывает на бой то Виталия, то Владимира Кличко, но в основном последнего. Вот и в Мангейм приехал, чтобы лишний раз засветиться. Правда, кончилось дело тем, что ему самому чуть не засветили.

Виталий Кличко, который все время был в отличном настроении, увидев Хэя, самым натуральным образом переменился в лице. В жизни его таким не видел. Он сказал, что ему показывали журнал, в котором Хэй с помощью фотомонтажа был изображен с отрезанной головой его брата Владимира. Виталий счел, что британец перешел границы дозволенного, и всегда такой голосистый Хэй съежился, как устрица, когда ее поливают лимонным соком.

Всего за час до этого, Хэй, когда я спросил его, не страшно ли ему будет выходить на ринг против такого крупного соперника, как любой из братьев, сказал, что он сам большой парень. Действительно, немаленький, но куда меньше Виталия, и сейчас у него в лице было что-то очень напоминающее страх, который школяр испытывает перед разъяренным старшеклассником, и опять-таки чисто школярское удивление от того, что за свои слова и действия приходится иногда отвечать.

Был тут, на мой взгляд, и еще один момент, о котором Хэю надо было бы уже знать, все-таки он ведь на самом деле весьма взрослый мужик. Он не оценил, что такое ярость спокойного человека. Он, как и московская шпана, принял вежливость и воспитанность за слабость. Если бы он добивался боя не с Кличко, а с Тайсоном, причем даже сейчас, когда от Железного Майка остался лишь ржавый остов, он вряд ли стал бы фотографироваться с его "отрезанной" головой. Слишком велик был бы шанс, что Тайсон, даже не дожидаясь выхода на ринг, при первой же возможности что-нибудь Хэю откусит. Но то Тайсон, а тут интеллигентные ребята, которые никогда никого не оскорбляют, даже не обзывают, всегда такие вежливые, обходительные. Слабаки, наверно. Потому что по его хулиганским понятиям тот, кто не понтуется, тот и слаб.

Наконец, Хэй не учел и еще одну черту именно Виталия Кличко. Когда я написал книгу о братьях, то решил ее сначала показать им. Через некоторое время мы встретились с Виталием. Так вот, там, где речь шла о нем самом, Виталий только уточнил несколько моментов, но и не думал предлагать что-то изменить. Например, совершенно без комментариев оставил мою точку зрения по поводу остановки его боя с Ленноксом Льюисом, хотя она сильно отличалась от его собственной. То есть, вообще ничего не сказал, ни слова. Зато в тех местах, где речь шла о брате, особенно о трудных моментах в его карьере, много раз просил где-то смягчить формулировки, где-то что-то уточнить, всегда, разумеется, в пользу Владимира. И к концу разговора мне стало жаль, что у меня никогда не было такого старшего брата.

Нет брата и у Хэя, так что "за базар" придется отвечать самому. В общем, раньше Хэю надо было думать. Причем именно головой.

Александр БЕЛЕНЬКИЙ