«Газета.Ru» публикует вторую часть интервью Майка Тайсона, которое он дал Details.com.

– А чему вы научились от мистера Али?
– Верьте или нет, со всей этой поэзией и бабочками, но у Али я научился быть подлым. Он был самым подлым боксером за всю историю. Он доказал это с Форманом, величайшим нокаутером всех времен, доказал с Фрэйзером, еще одним великим нокаутером. Али загонял соперников в ловушку и в нужный момент включался, и соперники смотрели в его лицо, а он кричал [изображает крик Али – прим «Газеты.Ru»] «Я не [наносит удар] боюсь [наносит удар] тебя, гребаный п…к. [Наносит два удара] Ты долбаный панк. Я чертов Бог – служи мне! Я величайший. [Наносит два удара] Ты всего лишь малец, сосунок». Никто этого не говорил, ни один боксер не матерился так, как Али.

– Можете ли вы все уроки, которые дал вам бокс, – упорство, устрашение, терпение – перенести на следующий этап жизни?
– Определенно, но подходить к этому надо с умом. В обычной жизни я не могу вести себя так же, как на ринге, постоянно находясь на пределе. В разговоре с тобой я бы сейчас был вынужден нападать, а себе бы говорил, что взломал защиту соперника. Какой в этом смысл? Еще один проломленный череп на моем счету?

– Значит, если бокс является искусством по контролю над яростью и страхом и преобразованию их в некие активы, то…
– В боксе нет ярости и страха.

Если есть, то судья считает тебе до десяти.

– Но если…
– Никаких «но». Восемь, девять, десять.

– Тогда что такое дисциплина?
– Дисциплина – это значит делать то, что ты ненавидишь, но в то же время любишь больше всего на свете.

– И как вам это удается?
– (Улыбается) Дисциплинированно.

– А может ли Майк Тайсон перенести эту дисциплину на жизнь вне ринга?
– Я очень стараюсь, но это сложно. Я все еще живу в крайностях.

– Дисциплине вы научились…
– У Куса д'Амато (первый тренер Тайсона – прим. «Газеты.Ru»).

– Есть ли кто-нибудь похожий на Куса в вашей нынешней жизни?
– Я не творю себе кумиров. Я сам себе Кус. Я должен быть человеком, который охраняет того маленького мальчика, знает его лучше него самого. И этим мальчиком я все еще являюсь в то же время. Надо просто научиться защищать его чуть лучше.

– Вы должны научить его любви?
– Он должен научиться любить сам.

– Как полагаете, что стало причиной вашего первого поражения от Джеймса Дугласа в 1990 году?
– Мне просто стало все равно. Я перестал чувствовать Куса внутри себя. Все эти заголовки в прессе… Мне было плевать на бокс. А когда Дуглас поднялся, после того как я послал его в нокдаун, и снова пошел на меня, во мне такой силы не было. Не было ее, и когда я послал его в нокдаун.

Просто он был сильнее – он встал. Больше не вставал никто.

– А что насчет того печально известного боя с Холифилдом?
– Слушай, я уже больше боксом не интересовался. Я был неправ, что сделал это да и многие другие вещи. Но это уже не имело отношения к боксу. Я просто хотел искалечить его. Мне нечего было делать в ринге. Год вне тюрьмы, 16 месяцев вне тюрьмы, уже с двумя поясами, которые надо защищать? Да мне не было никакого дела до этих поясов. Я уже спекся. Они кидают тебя, писателя и творца, в тюрьму на три года, с завязанными за спиной руками. К тому моменту бокс свое отжил.

– Так о чем вы думали, когда кусали его?
– Я не думал. Я не тренировался перед тем боем. Я был на чертовых наркотиках, возомнил себя богом. А должен был быть со своей семьей, с детьми.

– Однажды вы сказали: «Я не целюсь сопернику в голову. Я целюсь так, чтобы удар прошел сквозь нее». Брюс Ли тоже говорил своим студентам метить в цель прямо за головой оппонента.
– Ну да, и я никогда не перестану уважать Брюса, но его стиль мне никогда не импонировал. В нем слишком много показухи, даже в его реальных боях. Но такова его философия: «Ты должен быть словно вода – самая мягкая субстанция, но в то же время самая разрушительная сила на планете». Ты должен быть одновременно слабым и сильным. Быть только сильным недостаточно. Невозможно править, если не служил. Если ты не служил королю, то как вообще можешь знать, чего требовать от подданных? Это очень глубоко. Это океан. Он всю жизнь метался из крайности в крайность. Он не был неприятным парнем, но люди не любят сторонников крайних взглядов. Однако он являлся перфекционистом.

– Как и вы.
– Я зависим от идеалов. Трагедия моей жизни заключается в том, что я также зависим от хаоса. Идеальный хаос.

– Какова история татуировки с Мао?
– Я читал его книгу, пока был тюрьме. Внизу, в этой дыре. Они думали, что таким образом наказывают меня. Ни туалета, ни кровати. Но я сам туда засадил себя, так что у меня было время погрузиться в мысли Кормчего Мао и не иметь ничего общего со всем этим тюремным дерьмом. Вещь, которая меня зацепила из его цитат: «Нет расследования – нет права говорить».

Если вы не собираетесь смотреть вглубь, просто закройте рот.

– А той, что с Че Геварой?
– Знаете, Че Гевара – физически – был девчонкой: если бы он сейчас сюда зашел, все бы подумали, что это какой-то дистрофик. Он не был способен никому надрать задницу. Но его энергия, его харизма – это было невероятно. Что за парень он? Он был доктором, чувак. Он был тощим и хилым. И в то же время убийца. Революционер. Он вывернул себя наизнанку. Однако достали и его. А когда тот парень пришел убить его? Он уважал Че и стал колебаться, потому что Че сказал:

«Ты собираешься меня пристрелить? Ну, давай, стреляй, хренов придурок».

– Сколько времени вне тюрьмы вам пришлось провести, прежде чем пришло осознание, что вы действительно свободны?
– Этого все еще не произошло. Сейчас я чувствую себя свободнее, чем когда либо, однако еще не до конца. Но это потрясающее ощущение. У меня нет денег. Я больше не гламурный парень. У меня есть друзья с деньгами – это выглядит, будто у меня тоже есть деньги, но их нет. Все те деньги, которые у меня были, – забудьте о них. У меня никогда ничего не было, что может сравниться со свободой. Но всегда надо иметь кого-то, кто всегда будет на твоей стороне, будь то победа, поражение или ничья. Моя жена жила со мной в таких местах, в которых я испражняться не стал бы. Даже будучи проституткой, я бы не стал водить клиентов туда, где мы спали с женой.

– Возвращаемся в другую крайность, не так ли? Каждое утро вы просыпаетесь либо богом, либо мусорщиком?
– (Взрыв смеха) Это я! Бог или мусорщик.

– В каком состоянии вы собираетесь быть погребенным?
– Я надеюсь уйти в землю с уважением.