Валерий Рачков

Нашу рубрику «Пьедестал бокса» продолжает интервью с чемпионом мира 1978 года трехкратным чемпионом СССР (1976, 1977, 1978), финалистом чемпионата СССР (1979), бронзовым призером чемпионата СССР (1980), участником Олимпийских игр- 1976 в весовой категории до 67 кг, а ныне главой судейской коллегии Федерации бокса России ВАЛЕРИЕМ РАЧКОВЫМ.

Валерий Александрович, удивительное дело: вы покинули ринг в 24 года, в возрасте, когда многие только начинают серьезную боксерскую карьеру. Когда же вы успели стать чемпионом мира, участником Олимпийских игр, выиграть пять медалей чемпионата СССР, включая три золотые?
Я «уложился» в пять лет: с 1976-го по 1980-й год. Хотя считаю, что мое становление как боксера состоялось в 17 лет, когда выиграл Всесоюзные молодежные игры. Были такие соревнования в 1973 году, входящие в зачет Спартакиады народов СССР. А если считать общий стаж занятий, то все началось в 68-ом…

1976-ой, 80-ый, 68-ой… Сплошные олимпийские вехи.
Родился я, кстати, тоже в олимпийском 1956 году в Алма-Ате. Судьба сложилась так, что мои родители вели асоциальный образ жизни. Пили, попросту говоря, что, в конце концов, привело к тому, что их лишили родительских прав, а меня, в то время 7-летнего пацана, вместе с моими старшим и младшим братьями отправили в детский дом, где я проучился до десятого класса…

Детдом – он и есть детдом. С другой стороны, этот коллектив, в котором я вынужден был выстраивать отношения с такими же ребятами, как я, меня воспитал, научил выживать. Именно там я сформировался как человек, там было в меня все заложено, в том числе и основа моей физической подготовки. Большую роль в этом, считаю, сыграл вожатый нашей группы, который хоть и был всего лет на пять старше нас, очень грамотно вел занятия по общефизической подготовке. Развивая навыки, мы, помнится, даже лазали по деревьям, прыгали с ветки на ветку, подражая герою популярного тогда у нас американского кинофильма «Тарзан». Почти все умели крутить «солнце» на турнике, а это, согласитесь, показатель отменной физической формы.

В один из сентябрьских дней 1968 года в нашем детдоме появился Станислав Михайлович Болдырев, тренер по боксу из «Динамо». Пришел набирать очередную группу. В те времена существовало прекрасное начинание: осенью каждого года тренеры по всем видам спорта занимались селекцией: ходили по школам, детским домам – искали талантливых ребят, приглашали их в свои секции, что в итоге давало прекрасные результаты, отражающиеся на благополучии советского спорта.

Наша группа, в которой было не меньше пятнадцати человек, записалась к Болдыреву в полном составе. Кто-то, как потом выяснилось, просто поддался «стадному чувству» и быстро это понял, кто-то спасовал перед жесткими требованиями, которые предъявил бокс, но со временем из всех тогда записавшихся в секции остался только я. Был еще один немаловажный нюанс, который этому сильно поспособствовал. Вечерние тренировки совпадали по времени с ужином в детдоме, и нам в этой связи приходилось ложиться спать голодными. Многие, как я уже сказал, не выдержали этого испытания.Потом, когда я уже остался один и Болдырев, увидев, что мое желание добиться чего-то в боксе огромно, начал работать со мной индивидуально, он стал приглашать меня к себе домой и кормить ужином, прежде чем отпустить в детдом. Но тут важно было то, что я выдержал в первые дни занятий, не разменяв бокс на еду…

Вот выдержка из интервью Болдырева, данного им газете «Советский спорт»: «Я с ребятами почти не расстаюсь. Праздники вместе проводим, перед тренировками они у меня собираются, чай пьем. А Валерка Рачков – он у меня в семье живет. Он парень детдомовский, я его из уличной драки вытащил, привел в зал. Он злой был, колючий. Чем-то не угодил я ему. Он исчез. Но сам вернулся. Ну, а потом мы с женой решили забрать его к себе. Будет у нашей дочки старший брат…».
Это интервью появилось чуть позже, если не ошибаюсь, в 1975 году. Да, кем бы я стал, если бы меня не захватил бокс? Если бы не Станислав Михайлович?.. Конечно же, он сыграл в моей судьбе неоценимую роль. Тренерский талант любого спортивного педагога проявляется, прежде всего, в умении увлечь, научить подопечного любить спорт вместе с сопутствующими ему тренировочными нагрузками. Болдыреву в работе со мной это удалось. Он часто рассказывал мне о великих боксерах, говорил, что при соответствующем отношении к тренировкам я тоже могу стать таким же, и я ему верил.

А когда вы сами бесповоротно поверили в это?
Переломной, как я уже сказал, для меня стала очень уверенная победа на Всесоюзных молодежных играх 1973 года, прошедших в Горьком (ныне Нижний Новгород). Хотя до этого были победы на юношеских и молодежных первенствах Казахстана, участие в первенстве СССР среди юношей в Барнауле, где я, выступая в весовой категории до 54 кг, проиграл во втором бою, но получил хорошую и полезную школу. После победы в Горьком, меня включили в состав молодежной сборной страны, которую тогда возглавлял Александр Александрович Чеботарев, личный тренер таких грандов отечественного бокса, как Станислав Степашкин, Борис Никоноров и Сергей Сивко. В этой команде состоялся мой дебют на международном ринге: в канун своего 19-летия выиграл традиционный юниорский турнир в восточногерманском городе Шверин.

Но это, если говорить о выездных соревнованиях, поскольку небольшой международный опыт как таковой к тому времени у вас уже был. Имею в виду ваш бой с Аароном Прайором, состоявшемся в мае 1974 года в рамках товарищеского матча Казахстан – США…
Да, он, кстати, стал первым в истории традиционных матчей СССР – США, где нашу команду представляла не национальная сборная, а республиканская. Тогдашний старший тренер сборной Казахстана Николай Николаевич Ли поверил в меня и включил в состав на этот матч в весовой категории до 60 кг. Это была третья встреча советских и американских боксеров в той серии, и Прайор прилетел в Алма-Ату, имея уже две победы, причем в поединках с будущими чемпионами мира. В Москве выиграл у Валерия Львова, а в Кисловодске – у Василия Соломина. В нашем бою, учитывая мой юный возраст и небольшой, мягко говоря, боксерский стаж, он тоже был явным фаворитом. Но я, хоть и уступил в итоге по очкам, оказал достойную конкуренцию. Проиграл в равной борьбе. В дальнейшем, конечно, не следил за карьерой Прайора, но со временем, естественно, узнал о его выдающихся достижениях на профессиональном ринге, где он за четырнадцать лет потерпел лишь одно поражение, став чемпионом мира в первом полусреднем весе по версиям WBA и IBF.

Валерий Рачков

В 1975 году вы представляли Казахстан в весовой категории до 63,5 кг на турнире Спартакиады народов СССР в Ташкенте, где после победы с явным преимуществом над азербайджанцем Вагифом Рафиевым проиграли по очкам Ильгору Игамбердыеву из Туркмении. «…Игамбердыев сумел устоять под градом атак Рачкова, и смог сам атаковать точно и эффективно – писал об этом поединке «Советский спорт». Валерий Рачков потерпел поражение на ближних подступах к пьедесталу почета, чем, видимо, несколько нарушил расчеты селекционеров сборной команды страны, кандидатом в которую он является. Но это поражение – не беда для молодого боксера, его путь только начинается, а гладких дорог в спорте не бывает». Эта дорога привела вас в сборную в следующем 1976 году…
Да, Спартакиада, несмотря на неудачное выступление, стала для меня событием, после которого испытал огромный моральный подъем. Причем настолько сильный, что в следующем сезоне я на одном дыхании выиграл чемпионат Советского Союза, прошедший в марте в Свердловске (ныне Екатеринбург). В свои неполные тогда 20 лет победил всех сильнейших боксеров страны в весовой категории до 67 кг. Провел там четыре боя, один из которых против победителя первенства Европы среди юниоров Михаила Бычкова закончил с явным преимуществом. В полуфинале выиграл у двукратного чемпиона СССР Анатолия Березюка, а в финале – у действующего на тот момент чемпиона страны и Спартакиады народов СССР Вячеслава Бодни.

Вот в этой связи еще одна выдержка из газеты «Советский спорт»: «Кандидаты в мастера спорта допускаются на чемпионат страны лишь в порядке исключения. Это исключение было сделано для молодого алмаатинца Валерия Рачкова и, как выяснилось, не зря. Успешно пройдя весь турнир, казахстанский полусредневес вышел на финальный бой с чемпионом Спартакиады Вячеславом Бодней. Рачков на этом турнире стал уже известен своим умением противостоять агрессивным соперникам. Но это не значит, что он избрал своим девизом защиту. Просто он очень хорош во встречных атаках, как говорят боксеры, в «работе вторым номером». Вот и теперь он удачно прерывал все попытки Бодни сократить дистанцию боя, набирал очки точными контратаками.Не будем спешить с похвалами. Нынешний успех – первая большая удача молодого боксера, и слово теперь за ним. Можем сказать только, что олимпийский сезон предоставляет ему все возможности для того, чтобы проявить себя на большом ринге».Эта победа гарантировала вам путевку на Олимпийские игры в Монреале?
Не стал бы говорить так категорично. Золотая медаль чемпиона страны, конечно, давала большие привилегии, но не надо забывать, что в тот момент багаж моей соревновательной практики на международном ринге был, мягко выражаясь, весьма скудным, что, естественно, не добавляло мне вистов. В этой ситуации, уверен, что, помимо хороших показателей на тренировках и в спаррингах с конкурентами, решающим фактором в выборе моей кандидатуры стала вера тогдашнего главного тренера сборной Юрия Михайловича Радоняка в большие возможности талантливых, не побитых в прямом и переносном смысле молодых боксеров. У него уже был опыт, укрепивший его веру в это, когда в 1972 году он повез на Олимпийские игры 20-летнего Вячеслава Лемешева, боксера со «свежей психикой», и тот выступил там блестяще. Видимо, глядя на меня 20-летнего, у Юрия Михайловича были такие же ассоциации…

Значит, никаких проблем при отборе в олимпийский состав не испытали?
Была одна проблема. У меня порой при пропущенном ударе начинал сильно кровоточить нос из-за того, что кровеносные сосуды в носоглотке были расположены близко к поверхности. И хотя, когда я подгонял вес к боевому, кровь густела и шла не так обильно, в тренерском совете сборной все равно опасались, что по этой причине меня в любой момент могут снять с боя. Поэтому было принято решение подстраховаться и сделать мне операцию во время сбора в Кисловодске. ЦС «Динамо» прислал туда врача, который раскаленным предметом выжег мне слизистую с расчетом на то, что она после этого зарубцуется и не будет пропускать кровь. Но, к сожалению, это никаких результатов не дало, кроме того, что со слизистой после той операции я мучаюсь до сих пор…

Валерий Рачков

Монреальская Олимпиада не сложилась, мягко говоря, для советских боксеров: впервые после Игр 1952 года в Хельсинки они вернулись домой без золотых медалей (с одной серебряной и четырьмя бронзовыми). Чем вам она запомнилась?
В Монреале после первых проведенных боев стало известно, что команды более двадцати африканских стран неожиданно отказались от участия в Олимпиаде и покинули ее в знак протеста против того, что к Играм была допущена Новая Зеландия, чья национальная сборная по регби совершила накануне турне по ЮАР, где действовал режим апартеида. В результате этого бойкота, который поддержали Ирак и Гайана, многие боксеры лишились своих будущих соперников. Так, например, Давиду Торосяну (до 51 кг) и Виктору Рыбакову (до 54 кг) хватило после этого двух выигранных боев, чтобы стать олимпийскими призерами. Мне, боксировавшему в весовой категории до 67 кг, повезло в этом плане с жеребьевкой меньше. Точнее, вообще не повезло. По «сетке» нужно было победить в четырех поединках, чтобы добраться только до бронзовой награды…

Я проиграл в третьем бою. В первом досрочно выиграл у чемпиона Европы 1975 года финна Калеви Марьямаа, которого хорошо знал, поскольку мы проводили совместные сборы с командой Финляндии. Легко, помнится, с этим левшой разобрался. Во втором поединке со счетом 5:0 победил новозеландца Дэвида Джексона. А далее уступил со счетом 1:4 Йохену Бахвельду из несуществующей ныне страны ГДР, который потом и стал олимпийским чемпионом.

В душе согласились с таким судейским решением?
Проиграл объективно. Тогда я был еще совсем юным и мало что понимал. Потом, спустя некоторое время, все проанализировал и пришел к однозначному выводу: роковую роль в этом поражении для меня сыграл четырехдневный перерыв, который возник после второго боя. А если быть до конца точным, ошибочное решение руководства советской делегации и главного тренера нашей команды отправить меня в этот период… на дачу.

???
Дело в том, что на время Олимпиады Госкомспорт СССР арендовал в 60 километрах от Монреаля виллу, где организовал восстановительный центр на 25 человек. Исходя, видимо, из того, что атмосфера Олимпийской деревни может давить на психику, а в этом загородном доме можно будет снять стресс – поиграть в теннис, покататься на лодке в пруду или порыбачить – авторы этой идеи издали предписание, согласно которому каждая наша команда должна была делегировать на виллу кого-то из свободных от соревнований спортсменов. Не знаю, почему, но такой опытный тренер, как Радоняк почему поддался этому странному приказу и отправил меня туда на два дня. С благими, конечно, намерениями, будучи, наверное, абсолютно уверенным во мне. Дом, ничего не скажешь, выглядел впечатляюще: в зеленой зоне, с бассейном во дворе, но зачем он вообще был нужен спортсменам? Для них его на самом деле снимали или кто-то под видом аренды просто «отмывал» деньги? По крайней мере, столпотворения на даче я не заметил. Более того, там до моего приезда было всего два жильца – знаменитый штангист Василий Алексеев с… супругой.

Потом, как уже сказал, я, конечно, понял, что это двухдневное отлучение от команды стало для меня роковым. Оно просто «выключило» меня из атмосферы Олимпиады. Останься я с командой в деревне, все, уверен, сложилось бы иначе. Ездил бы на соревнования, болел за ребят, как-то держал бы себя в тонусе. А на этой вилле я был предоставлен самому себе. Пролежал в своем номере два дня один на один с собственными мыслями, как раз теми, от которых меня пытались уберечь. Конечно, с Алексеевым познакомился, но говорить нам абсолютно было не о чем. В общем, я перегорел, и бой с Йохеном Бахфельдом смазал. Каким-то заторможенным был. Не видел начало атак противника. Он бил, а я не видел, откуда прилетает удар. Пытался по ходу что-то менять, но безрезультатно. Ничего не мог понять, а потом и вовсе запаниковал, когда однажды попал как следует навстречу, а Бахвельд даже этого не заметил, хотя раньше такие мои удары наносили соперникам серьезный урон.

Не очень-то приятные воспоминания…
Почему же? Олимпиада в карьере, само участие в ней, даже независимо от результата, испытания олимпийскими нагрузками, как физическими, так и эмоциональными – бесценно для любого спортсмена. Для меня Игры стали сродни взрыву, наполнившему меня такой внутренней энергией и фантастической уверенностью в себя, которые сделали меня совсем другим человеком. Рачков до 1976 года и после – это, безусловно, два разных бойца. Я научился управлять собой. Перестал гореть и переживать перед боем, выходил на ринг лидером и хозяином положения, настроенным исключительно на победу.

В сезонах 1977-го и 1978 годов не потерпел ни одного поражения, выиграв чемпионаты СССР, прошедшие соответственно во Фрунзе и Тбилиси. Хотя последний дался тяжело. График был сумасшедшим: поначалу бои – едва ли не каждый день, потом – через день. Соперники – врагу не пожелаешь! До гостиницы добирался, держась, образно говоря, за стенку. Почти в каждом бою падал, тем не менее, находил в себе силы вставать и выигрывать. В том числе и в финале против Вячеслава Бодни, хотя, там обошлось без нокдаунов. А в 77-ом году выиграл в финале с нокдауном у чемпиона Европы Валерия Лимасова, который через три месяца победил на чемпионате Европы во второй раз.

Кстати, а почему туда поехал Лимасов, а не вы, чемпион страны?
Я сам в этом виноват: нарушил режим, за что был ненадолго отстранен от сборной. Но боевой настрой, как показали дальнейшие события, не потерял. С ним я и приехал в 78-ом на второй в истории бокса чемпионат мира в Белграде, где после первой досрочной победы на южноафриканцем отдал в четвертьфинале олимпийский должок Йохену Бахфельду. Там я уже был не тем перегоревшим задолго до боя бойцом. Сделав правильные выводы из монреальского урока, задал немцу очень плотный бой, шел за ним, постоянно искал его и рвал…Я обязан был взять реванш и это у меня получилось. Выиграл согласно протоколу с минимальным счетом 3:2, но пусть это останется на совести тех двух судей, которые увидели в этом бою победу Бахфельда…

Мидраг Перунович и Валерий Рачков

В полуфинале с явным преимуществом выиграл у американца Рузвельта Грина, а в финале – у хозяина ринга югослава Мидрага Перуновича. В равном бою, сами понимаете, чемпионом стал бы он, тем более что в предыдущих трех финалах его партнеры по команде проиграли. Поэтому я сделал все, чтобы эту медаль у меня не украли. Конечно же, и моя победа над Бахвельдом сформировала соответствующее отношение ко мне судей: парень, который прошел олимпийского чемпиона, достоин быть первым. Троих из пяти, обслуживавших финальный бой, я в этом убедил, хотя, опять же, думаю, что, на самом деле, сомнений в моей победе не было ни у кого, включая соперника.

С Перуновичем, кстати, мы дружим до сих пор, регулярно перезваниваемся, общаемся в соцсетях. Несколько лет назад встретились с ним в Черногории, посидели очень тепло в ресторане, вспомнили былое, а на прощание он сделал мне приятный сюрприз – подарил диск с записью нашего боя. Для югославов, кстати, тот домашний чемпионат завершился трагедией, сродни нашей в олимпийской Москве, – шесть человек пробились там в финал и все проиграли.

Валерий Рачков и Мидраг Перунович

Дома во сколько оценили вашу победу в материальном плане?
Тогда во всех видах спорта существовала одна, строго установленная цена за победы на чемпионатах мира, Европы и Олимпийских играх. Золото чемпионата мира «стоило» 1500 рублей. Для сравнения: средняя зарплата инженера со стажем до трех лет в то время составляла 150 рублей.

А квартиру выделили?
Она у меня, как у трехкратного чемпиона СССР, уже была. К тому времени я был женат, а осенью 78-го у меня родился первый сын.

Продолжение следует..