На свидание с нами Даглас пришел с кузнецом – менеджером Джоном Джонсоном. Эффектный седовласый полуиндеец-полуитальянец с серьгой-сосулькой в левом ухе находился в углу Бастера в тот токийский полдень, когда тот стал мировой знаменитостью.

Мы стояли какое-то время и с неподдельным любопытством разглядывали друг друга: Даглас нас – журналистов из России, о существовании которых он мог раньше только догадываться, мы – Бастера, человека, чья кличка фактически заменила ему настоящее имя Джеймс.

Почти двухметрового роста, явно больше центнера живого веса мужчина в клетчатой рубашке навыпуск и коричневой шляпе на голове. По этой шляпе в провинциальном Коламбусе Дагласа узнают издалека – как в Питере Боярского.

Джон долго вел нас вдоль крытого манежа, где шел матч местных команд по лакроссу. В самом углу манежа отпер ключом дверь, и впустил нас внутрь. Оказалось, там притаился боксерский зал и потрепанный ринг с красно-черными канатами. Это был тот самый ринг, на котором Даглас готовился к бою с Тайсоном. И от него – как это часто бывает с раритетными вещами – действительно исходила какая-то особенная аура.

– Смотришь на этот ринг, и сразу хочется драться, да? – как бы между делом заметил Даглас, держась за канаты. Мы на всякий случай разглядывали потолок.

Ожидая приезда Бастера и Джона, мы сидели в машине и штудировали главу только что вышедшей автобиографии Тайсона – той, где речь шла о его поражении, которое кое-что понимающий в боксе журнал The Ring назвал "Самой большой сенсацией года". Мы, конечно, спросили Бастера и о книге, и о документальных фильмах про Тайсона. Ничего из этого, по его словам, он не видел и не читал, что, конечно, было немного странно слышать от человека, вся жизнь которого рассматривается сквозь призму того боя.

Тайсон в книге отдал должное действиям Дагласа, но в то же самое время наговорил в адрес противника немало гадостей и вообще четко дал понять, что проиграл тот бой сам. Писал, что почти не тренировался, набрал лишний вес, наплевал на подготовку, отказавшись смотреть хотя бы одно видео боя с участием Дагласа. Майк, как он сам утверждает, с большим усердием развлекал японок, которых ему поставляли в номер в конвейерном режиме и которых он обхаживал, как виноград кушал.

Даглас в это время был занят совсем другими делами. В течение месяца перед боем он успел похоронить свою мать, развестись с женой и обнаружить, что тяжело больна его любовница. Сейчас это воспринимается, как само собой разумеющееся: ну да, потерял мать, вся жизнь катилась к чертям – самое время нокаутировать Тайсона, бульдозером сметавшего всех на своем пути. Но тогда, в феврале 1990-го, в букмекерских конторах котировались разве что шансы Бастера наложить в штаны при одном только виде Железного Майка.

Все 10 раундов, что длился бой, Бастер порхал, как бабочка, и бил Тайсона по лицу до тех пор, пока тот не отключился. Это была сенсация поистине мирового масштаба. Америку это событие потрясло сильнее, чем падение Берлинской стены.

Музыка на улице Бастера, впрочем, играла недолго. Полгода спустя его отправил в нокаут вечно молодой Эвандер Холифилд, а большинство фанатов посчитало, что получивший за бой 24 миллиона долларов Даглас вставать не собирался вовсе, и про него все быстро позабыли. Никому не было дела до того, что вчерашний чемпион тихо спивался в барах Огайо. Мало кто был в курсе, что он прошел по самой кромке пропасти, пережив диабетическую кому.

Он выкарабкался. Только потому и сидел перед нами, почти четверть века спустя боя всех времен и народов, в своей коричневой шляпе.

МАМА-ПИСТОЛЕТ

– Чем вы сейчас заняты?

– У меня есть приемный сын Арти, которому сейчас семь лет. Бужу его по утрам и веду в школу – это и есть самое главное занятие.

– Он спортом уже занимается?

– Нет, рановато еще. Лет до десяти подождем, пусть подрастет. Он боевитый паренек, габаритов будет неплохих, подвижный. И удар – ничего так.

– Ну все, похоже, что бокса ребенку не избежать.

– Мои-то собственные дети в бокс не пошли. Потренировались немного, и оставили. А этот, я думаю, пойдет дальше… Многие боксеры для своих детей такой жизни не хотят, но мне кажется, что ему это на пользу пойдет. Вот сейчас я повожусь с ним, поработаю – он и спит хорошо. Двадцать отжиманий, двадцать приседаний каждый вечер – это обязательно. А иначе всю ночь будет от стенок отскакивать.

– А вы сами как начинали в боксе?

– Папа был профессионалом и чемпионом национального турнира "Золотая перчатка". Он меня и привел в спортзал. С 10 до 15 лет занимался боксом, потом в старших классах перешел на футбол и баскетбол. В баскетбол неплохо получалось. Моя школьная команда была в рейтинге второй по стране. В колледже меня даже в их Зал славы приняли. Только команда была паршивая, и баскетбол мне быстро надоел. В 22 года решил вернуться в бокс.

– И стали там абсолютным чемпионом мира в тяжелом весе. Журнал The Ring назвал вашу победу над Тайсоном "Самой большой сенсацией года". Соответствует действительности?

– Есть известная история, как один журналист, поехавший в Токио освещать бой, проходил проверку документов в аэропорту. Его спросили, что он собирается делать в Японии, он ответил, что приехал работать. "А как долго вы собираетесь тут работать?" Он отвечает: "Где-то полтора часа"… Или пресс-конференция, сразу после того, как мы прилетели. Ребята – журналисты только в затылках чесали, не зная, о чем меня спросить. Один вопрос был: "Ваше настоящее имя – Джеймс, правда?"

– Но вы-то сами верили в то, что можете выиграть?

– Конечно, верил. Как только мы подписали контракт, я только и делал, что готовил себя к бою. Я ведь был тогда вторым в мировом рейтинге претендентов – после Холифилда. Только и ждал, когда придет мой шанс. Вот он и пришел.

– Но в очень плохое для вас время.

– Да, за 23 дня до боя умерла мама. Я тогда еще подумал: "Наверное, я действительно на правильном пути, если что-то так хочет меня остановить". И захотелось победить еще больше.

– Как повлияла на вас смерть матери? Спортсмены иногда используют такие вещи для мотивации.

– Конечно. Это сделало меня только сильнее. Я не мог позволить себе развалиться и потерять концентрацию. И не мог позволить себе проводить ее плохо. Я никогда не хотел разочаровать маму! О-о, это была женщина – пистолет. "Папа – не тот, кого ты должен бояться в этом доме!" Только попробуй ее разочаровать… Она долго болела перед смертью. Приступы случались.

– Тогда же, перед боем, были серьезные проблемы у матери вашего ребенка.

– Да, она очень серьезно болела. С женой еще мы тогда расстались. И с собственным отцом поцапались. Он же был моим тренером, но к тому времени я его отцепил и передал свою карьеру в руки Джона. Папа это плохо воспринял.

– Как вас еще угораздило загрипповать за неделю до боя?

– Все, что только могло случиться плохого, случилось. Джон вроде бы даже хотел бой отменить. Меня накачали антибиотиками. Вечером вышел в коридор отеля, стал перед лифтами и немного размялся. И понял, что готов.

– Соседей не распугали?

– Так нам целый этаж выделили… В общем, я решил, что пришло мое время. Это же просто несусветное что-то – сколько всего на меня вывалилось перед боем! Каждое утро просыпаешься – новая проблема. Скажу вам так: если бы не бокс, я бы тогда развалился к чертям. А так, хоть можно было на груше душу отвести.

– Семья у вас была большая?

– Три младших брата. Старался быть для них начальником, но братишки у меня были настоящие гангстеры.

БОЙ

– Тайсон недавно выпустил автобиографию. Успели уже прочесть?

– Нет. А что, там про меня есть?

– Еще как. Возможно, вам не понравится то, что там написано.

– Ага. У него есть целый комедийный монолог уже: про то, что он не тренировался, а гулял по бабам. Ага! Он был в форме, говнюк этот! Я драл ему задницу с первой минуты боя до последней. Так я его и сделал – потому, что он был побит и устал, а к десятому раунду у него уже не осталось ни хрена. Что за ерунда про растренированность? Растренированным он бы никогда до десятого раунда не дотянул, при таком избиении! Завалился бы в начале.

– А вы ведь действительно владели инициативой с самого начала. Хотя на момент остановки боя по судейским запискам была ничья.

– Судьи были слепые. У одного из них на момент нокаута впереди был Тайсон по очкам!

– Большинство соперников Тайсона проигрывали ему уже в раздевалке. Вас он тоже ожидал увидеть запуганным?

– Понятно, что он был самоуверен. Он, блин, крушил все на своем пути. Думал ли он, что бой будет легким? Конечно, думал, мать его! Но Майк был го-тов. Нет, он дрался. И вес у него был не таким уж большим. И приехал он в Токио с гораздо меньшим антуражем, чем раньше. Жил в маленькой комнате, был сконцентрирован на бое.

– Вы это знали и не испугались?

– Я просто верил в себя. Подготовка прошла идеально. И я понимал, что он думает – что пройдет сквозь меня, не заметив… Так что слушайте Майка побольше. Этот бой его убил. После него он уже ни на что не годился. Всего себя там, той ночью и оставил. Майк дрался хорошо. Я дрался лучше.

– Когда вы поняли, что победите?

– Когда он меня свалил в восьмом раунде.

– После нокдауна? Серьезно?

– Да, я почувствовал уверенность. Это правда! Я к тому времени немного… того, расслабился. В ходе раундов мысли проскальзывали: "Глянь-ка, Тайсон, да я тебя имею, с пристрастием!" А попался – мозги на место встали. Прояснение случилось.

– Тот нокдаун в восьмом раунде стал поводом для грандиозного скандала. Тайсон до сих пор считает, что счет вам вели медленно и он вас нокаутировал раньше, чем вы его.

– Да ну! Ему считали дольше, чем мне. Да вы пересмотрите бой-то! Фигня какая! Майк потом показывал эту видеозапись и отсчитывал: "Раздватричетырепять…" Да что вы хотите? Это Майк… А вот его нокаут – это был нокаут! Видели, как он по полу ползал, капу искал? Будь он в своем уме, сразу же поднялся. Боксер в нокдауне всегда о счете думает, а не о капе.

– В девятом раунде Майк бросился вас добивать…

– О, да. Рванул сразу. Джон сказал в углу: "Он на тебя сейчас прыгнет, как черт". Гонг ударил, и Тайсон попер добивать меня нахрен. Тут мне и объяснять ничего не надо было: в этих глазах все было написано.

– Какой у вас был план на бой? Держать его подальше?

– Да, точно перед собой, на вытянутой руке. И щупать джебом. Джеб у меня жесткий и работал в ту ночь – красота одна. Майк понятия не имел, когда удар придет. Потом уже прыгал и дергался в ответ на любое движение. Не мог войти в ритм моих ударов, не был готов к джебу. Этот джеб, который у меня как полноценный удар правой, не давал ему даже шанса нормально вести бой… Обычно-то праворукие бойцы пользуются джебом, чтобы вывести соперника на коронный удар с правой. А соперник на сам джеб особого внимания не обращает. Этим я многих и удивлял. Мой джеб – сам по себе удар. Майк получал удары вне ритма и понятия не имел, какой руки ему надо больше опасаться. И на лице у него выражение было такое… озабоченное.

– Пару раз в концовке раундов вы били его после гонга. Так всегда поступал со своими противниками сам Тайсон!

– Я бил его, потому что он бил меня. А что мне было делать, прощать ему это? Показывать страх? Да и ему ведь не по себе было. Никто до этого ему зубы не показывал, и он был в бешенстве… Помню, был даже известный комедийный номер братьев Уэйансов, где они изображали типичного соперника Тайсона: стоит, журчит в штаны и трясется.

– Но вернемся к скандалу после боя, когда Дон Кинг и Тайсон пытались доказать, что ваш нокдаун был нокаутом.

– Дон Кинг… Он ведь и моим промоутером был тоже! Но ясно ведь, кого он хотел видеть победителем (Тут в первый, но далеко не последний раз в разговор вступил Джонсон: "А я сказал Дону сразу после боя! Предупреждал же я тебя, говорю, что мы его отметелим!". – Прим. авт.). Так он созвал заседание с WBA и WBC… IBF мне сразу отдала свой пояс, а эти пошли совещаться. Мы не пришли. Зачем нам участвовать в этой комедии?

– Общественное мнение было на вашей стороне?

– Конечно! Хорошо еще, что этот бой показали в нормальное время в Америке. А то могли бы поверить и Тайсону. Сам по себе факт, что я его нокаутировал, в голове ни у кого не укладывался. А Кинг ведь уже торговался о бое с Холифилдом…

– Можно сказать, что лучший день в вашей жизни вам испортили?

– Да, досадно было. А чем дальше, тем хуже. С Кингом потом судиться пришлось. Обычно-то новый чемпион отправляется отдыхать, отходить от боя, наслаждаться победой, готовиться к новому сопернику. У меня ничего подобного не было. Бой с Тайсоном все никак не заканчивался. Более полугода продолжалась эта комедия. Пару минут понаслаждался тем, что я новый чемпион мира. А только спустился с ринга – кошмар хренов!

– Что, Кинг сильно вас доставал?

– Да сплошное долбанное доставание! Всю мечту испоганили этим дерьмом. Вернулись в Коламбус – и пошли на встречу с адвокатами, е-мое!.. Чертов Дон и его истерики. Это страшно бесило, но еще и больно было тоже. Ты же мой промоутер тоже, Дон! Хоть бы поздравил, что ли. Подошел бы, как человек, сказал бы: "Молодец! Давай теперь реванш устроим". Мы бы без проблем согласились.

"Я на себя вину тут возьму, – охотно вызвался Джонсон. – После этой истерики Дона я уже ни о каком реванше и слышать не хотел. Пошел на …, говорю! Будешь на тех же правах, что и остальные. Принесешь нам лучшие условия, чем Холифилд – будет реванш. Нет – до свидания! В итоге люди Холифилда предложили куда больше денег, и мы подписали с ними. А Кинг на нас в суд подал – пришлось откупаться".

– Сама встреча с Доном уже приключение.

– Это человек, после встречи с которым вся твоя жизнь переворачивается с ног на голову. Когда прилетели из Токио в США, сразу поехали в Коламбус. Дон был с нами. Ходил по всему городу, а за ним по пятам следовали телекамеры. И он нес всю эту обычную свою хрень: "Я люблю Коламбус! Я хочу переехать жить в Коламбус! Я – Дон Кинг, американская мечта!" Ну и все такое. Хотя Дону нужно отдать должное, он во многом гениальный человек. И умный. Он мне сразу сказал: "Титул ты выиграл, но ты не сможешь им наслаждаться". Так и произошло.

– Для вас победа над Тайсоном была вершиной карьеры. У вас было два пути: либо вниз, либо прямо – становиться вторым Тайсоном.

– Мы могли сразу дать Майку реванш, – ответил за Дагласа его менеджер. – Но план был иной. Джеймс в своей лучшей форме мог победить любого тяжеловеса в мире. У него отличный рост, прекрасная скорость и достаточно сильный удар. И он неоднократно показывал свои достоинства в ринге – во всяком случае, Тайсон должен был оценить их по достоинству. И теперь представьте: Джеймс побеждает Холифилда, и следующий бой против Тайсона становится чем-то астрономическим. Ты мог бы вынести этот бой на pay-per-view, и он бой побил бы все рекорды сборов в истории бокса".

– Холифилд сказал в интервью нашей газете, что он запугал вас еще до вашего с ним боя в октябре 1990-го.

– Фигня полная! Я сам был уже развалиной перед боем с Холифилдом, но это было не его рук дело. Это все Кинг. Как тут готовиться, когда суды, протесты, пресс-конференции? Бесконечное что-то! Хожу по торговому центру, а ко мне старушка подходит и говорит: "Зачем вы обижаете Дона?" Понятно, что Дон дал мне этот шанс – выйти на Тайсона, но то, что он сделал потом… И физически, и психологически я уже просто не мог быть готов к Холифилду.

– Эвандер сказал, что вы могли бы подняться после того удара в третьем раунде.

– Я попал под классный удар, черт побери. Будь я готов на сто процентов, получился бы хороший бой. Холифилд был тогда лучшим в мире.

– Неготовность, кстати, была заметна. Ваша попытка апперкота перед самым нокаутом была слишком уж явной…

– И ненужной. Он был слишком далеко от меня. Апперкотом надо бить, когда соперник от тебя не дальше, чем на фут. Все неправильно рассчитал, а потом еще и сам на встречный напоролся. Как в стену с разбегу влетел.

КОМА

– Почему вы решили уйти из бокса после поражения от Холифилда?

– Взбешен был. До крайности просто. Все надоело, все в гробу видел, полная депрессия. Потому и разжирел – на все наплевать уже было. Была бы мать жива, смогла бы меня остановить, утешить, встряхнуть как-то.

– Пили много?

– Ну да, а как еще? Напивался регулярно. Коньяк "Хеннеси" – такой выбрал себе путь к алкоголизму. А к таким людям, как я, обычно еще и паразиты налипают. Много всякой шушеры вокруг меня тогда было.

– У вас никогда не было проблем с законом?

– Брали пару раз за езду в нетрезвом виде.

– В барах дрались?

– Никогда. Боксеры вообще довольно осторожные в этом смысле люди. Я старался избегать мест, где можно было столкнуться с людьми, которые несли всякую чушь. Ходил туда, где народ друг друга более-менее знал.

– В литроболе удар держали хорошо?

– Я много пил… Прямо садился, основательно так, и напивался. Мохаммед Али, кажется, однажды сказал: "Боксеры плохо понимают, что такое умеренность".

– Сколько у вас занимало времени дойти до кондиции?

– Да часами это продолжалось. Я напивался до совершенно унизительного состояния. Я тогда жил во Флориде, а домой приезжал на лето. Здесь-то все и произошло, в 1996-м. Добрался до дома на рогах, заснул – проснулся через трое суток. Врачей вызвала жена. Те сначала долго соображали, что со мной делать: заниматься мной или уже не стоит.

– Что это было?

– Диабетическая кома. Диабет у меня был всегда, но пока я держал себя в форме, мог еще как-то держать это под контролем. А как разжирел и пил, не просыхая… В кому я впал уже в больнице. Был на волосок от смерти. Доктора чесали головы, я был в полной ж…, мужики. Просто поднять меня с места, когда я был без сознания, было огромной проблемой.

– А сколько вы весили в то время?

– Где-то 340 фунтов (154,2 кг. – Прим. авт.). Очень много, короче.

– Что было дальше?

– Проснулся в больнице и решил: "Ну все, наверное, уже и хватит. Пора сворачиваться нахрен, пока не сдох". Началась жизнь на уколах. Стал постепенно приводить себя в порядок, делать упражнения. Я очень хотел снова боксировать. Бокс был для меня символом нормальной жизни. Ко мне специально приехал друг, чтобы помогать мне тренироваться. Провел один бой, потом еще несколько. Все шло к тому, что у меня получится отличный камбек. Но перед боем с Лу Саварезе (Бастер весил в том бою 109,7 кг. – Прим. авт.) принял снотворное. Они меня просто уничтожили, эти таблетки.

– А зачем вы их пили?

– Нас поселили на курящем этаже гостиницы. Я не мог заснуть от запаха сигарет. Там топор можно было вешать. И в бою я действовал, как в замедленном кино. Саварезе в то время был для меня идеальным соперником. Но я не мог нормально двигаться. А он меня ловил (бой остановили в первом раунде, после того как Даглас в третий раз оказался на полу. – Прим. авт.).

– Была статья в Sports Illustrated под заголовком "Рокки существует", где проводились параллели между вами и Рокки Бальбоа. Вы сами видите эти параллели?

– У Рокки был плохой послужной список. А я был номер два в мире. У меня был хороший послужной список. Я дрался с Тайсоном на законных основаниях. Может, промоутеры и болельщики думали иначе, но это не меняет сути дела. Я оказался тогда в Токио по праву.

МУШКЕТЕРЫ

– Когда вы впервые встретились с Тайсоном после боя?

– Два года назад, в Цинциннати.

– Прямо "Мушкетеры двадцать лет спустя".

– Ну да.

– И что Тайсон?

– Да такой же баран, каким и был. У него как раз тогда только вышел фильм ("Мальчишник в Вегасе-2", где Тайсон сыграл самого себя. – Прим. авт.). Я подошел к нему, говорю: "Майк, прикольный фильм", все дела. А он "синий" в хлам.

– Один из нас был на церемонии введения Тайсона в Зал славы бокса. Он явно был на кокаине в тот день – двух слов связать не мог.

– Угу…

"Я впервые увиделся с Майком пять или шесть лет назад, в Вегасе, – подхватил Джонсон. – Привозил тогда на турнир пару своих ребят. Мы стояли где-то в углу, и вдруг я обернулся, и увидел, что Тайсон смотрит прямо на нас. И мне даже показалось, что он показывал на меня пальцем. Мы подошли поближе. Я, честно говоря, не знал, какой будет его реакция. Но он широко улыбнулся, мы обнялись. Я испытывал к нему огромное уважение, потому что понимал, из какого дерьма он сумел выбраться. И вот потом та встреча, о которой говорит Бастер…

– Что вы почувствовали, когда узнали, что Тайсон сел в тюрьму?

– Я ничего не почувствовал. Не радовался, это точно. Искренне считал, что все это дело – чушь собачья. Черт, это же был Майк Тайсон! Где бы он ни появился, были сотни баб, метавших в него своими прелестями. Просто ему попалась та, которой что-то не понравилось или я не знаю… Чушь собачья, короче.

– За кого вы болели в бою Тайсона с Холифилдом?

– Да ни за кого. Тот бой с откушенным ухом начинался многообещающе, но потом Тайсон его испортил. Был ли он морально сломлен в том бою? Мне кажется, что после нашего боя в 1990-м он уже не сходил с тропы самоуничтожения.

– Вы оба прошли через крайне непростые времена. У Тайсона, такое впечатление, они продолжаются, но вы свою жизнь контролируете.

– Я не могу контролировать диабет. Я постоянно на уколах.

– Вам жаль Тайсона?

– Слушайте, да все с ним нормально…

– Он вам нравится, чисто по-человечески?

– Ну, я бы поговорил с ним. Да, если бы встретились, мы бы поговорили. Это без проблем.

"Я думаю, мы могли бы стать с Майком друзьями, – заверил Джонсон. – Причем, были намного лучше, чем большинство людей, которые окружают его сейчас. Потому они по-прежнему думают только о том, как бы сделать деньги на его имени".

– Принято считать, что золотая эра мирового бокса закончилась в 1990-х. Вы следите за боксом сейчас?

– В основном за легкими весами. Мэйуэзер и тому подобное. Тяжеловесов тоже смотрю, но сейчас это даже близко не то, что когда-то было. Не то, в чем я принимал участие.

– Мы давно хотели понять: куда подевались все американские тяжеловесы? В ваши времена, возьми десятку рейтинга по любой из версий, восемь из десяти были бы из Америки.

– Да больше, какие восемь… Я не знаю, что произошло. Бокс называется боксом, потому что в нем надо боксировать. А для этого нужна жесткость. Надо уметь контролировать давление, которое рвет тебя на куски. Сейчас, такое ощущение, с этим в состоянии справиться только мексиканцы. Рэй Остин по своим способностям мог побить Кличко. Но я смотрел перед боем в его угол. Там царила атмосфера кораблекрушения. У них не было уверенности, что они вообще могут победить. Вышли, как на расстрел.

– Многие люди называют братьев Кличко бизнесменами в ринге.

– Ну, не зря у них своя промоутерская компания. Они умные, судя по всему, ребята. Старший, слышал, на президента собрался идти?

– Не исключено. У Виталия теперь своя политическая партия с боксерским названием.

– Ох ты, новый Пакиао.

– Николая Валуева помните? Огромного такого русского?

– Ага, видел один его бой по телевизору. С кем? Не помню уже, но точно не с Холифилдом.

– Что вы можете сказать о нем, как о боксере?

– Да у меня не сформировалось какого-то мнения. Ну, бросилось в глаза, что он слишком большой, медленный и неповоротливый. Пока он делал два шага, можно было поменять стойку и пробить с другой руки. Успех в боксе завязан на механике движения.

– Не знаем, как Валуев, а вы в бою с Холифилдом заработали огромные деньги. Вам удалось их сохранить, когда уходили из бокса? Тайсон ведь полностью разорился.

– Ну, так Тайсон сорил деньгами и платил всем подряд. У меня в этом смысле все в порядке. В моем гараже по 25 "Феррари" никогда не стояло. Самая дорогая вещь, которую я купил для себя, был "Порш". В нем-то я и удирал от копов, которые за мною гнались. Эх, были времена…