Прошло почти семь лет, с тех пор как его приютил Чикаго. Город Аль Капоне, мрачный и неприветливый, сильно изменил его: мятые злотые сменились хрустящими долларами, бронзовая медаль Сеула заброшена в чулан, к покрывшейся тонкой корочкой нафталина повестке в суд. Отстучавшие в набат яйца Боу подарили ему любовь диаспоры и личное приглашение Квасьневского. Анджей Голота, человек, чьи глаза блуждали из стороны в сторону, сея панику и робость, должен был драться с Рэем Мерсером. Американец, то ли от напряженных тренировок, то ли от неудачной попытки залезть в петлю при виде физиономии поляка, повредил шею, и на его место тут же заступил Леннокс Льюис. Его называли Львом, чему в немалой степени способствовала патлатая грива, разбавленная надменным взглядом потомка ямайских растаманов.
У Голоты тоже был взгляд – убийственный в своей бессмысленности, он пугал и провоцировал. Бедняге Боу пришлось второпях завербоваться в ряды морской пехоты. Менее везучим оставалось снимать штаны и спасаться бегством. Да, Анджей умел заставить поверить в себя. В него верил Дува, деликатно задвинувший Людоеда на антресоли Main Events. В него верили соотечественники. Даже букмекеры с исполнительностью нерадивого практиканта штамповали абсурдные котировки. Вот только сам Анджей верить в себя наотрез отказался. В чем-то он был прав, последствия вакханалии с Боу уже тогда легли на него тенью. Из-за этого Лу Дуве, пришлось сменить пряник на кнут из манильской пеньки: чтобы отбить порочные наклонности польского яйцемана на мешок одели трусы, и каждый удар ниже ватерлинии начал караться штрафом и деспотичным окриком воинственного старика. Анджей терзал снаряд, буравя его пудовыми кулаками. По прошествии нескольких недель тренинга обнаружилась серьезная проблема – колено начало давать сбой. Боль нарастала, и вскоре стало очевидно, без медикаментозного вмешательства не обойтись.
Пока Голота осваивался в сомнительной роли фаворита, Леннокс под ритмы регги скользил по рингу. За ним пристально наблюдал Эмануэль Стюард.  Льюис прогрессировал. Без  суеты и лишнего риска он шел вперед. Медленно, с пугающей неизбежностью он смял аристократа Моррисона. Отвоевав с сержантом Мерсером, он превратил Атомного Быка в жертвенного и не спасовал перед объятиями Акинванде. Но Голота… Голота это другое. Машина  для убийств, которая шагает только вперед и на каждый удар отвечает своими двумя. Это пугало, впечатляло и вызывало подозрения. Менеджер британца Мэлоуни оперативно потребовал проверки польского боксера на допинг. Вскоре она была проведена, но результаты не обрадовали команду заносчивого брита. Поляк был чист. Если что-то и было в этих 110 килограммах, то оно исчезло вместе с потом и утренним похмельем. Препирательства между командами боксеров продолжились вплоть до самого боя. Лу Дува требовал от представителей Атлетической Комиссии Нью-Джерси обратить внимание на удары британца по затылку.  Представители Льюиса продолжали спекулировать на предыдущих дисквалификациях Голоты. Не отставали и букмекеры, начавшие принимать ставки на дисквалификацию поляка.
Финальная пресс-конференция началась с небольшого презента: Лу подарил Льюису защитный  шлем, посоветовав беречь челюсть. Леннокс не растерялся и приспособил его вместо бандажа, с горечью заметив, что шлем недостаточно велик. Анджей, чей английский все еще был в скверном состоянии, недоуменно выглядывал из-под козырька фирменной бейсболки Чикагских быков. В эти минуты он мог бы подрабатывать живым талисманом команды или устроить корриду с Деннисом Родманом, но креатив – это не для него. Вдохновленный примером Тайсона, он добродушно пообещал откусить львиное ухо, чем вызвал бурю возмущения в стане британца.  Официальная часть завершилась  обещаниями садистского толка и националистическим экстазом местного значения. 

Прогнозы:

Энтони Гаргано, Нью-Йорк Пост:
«Голота добьет Льюиса».
Дэйв Бонтемпо, ESPN:
«Леннокс очень переоценен. Голота навяжет ему выгодный рисунок боя, и его сила станет определяющим фактором в этом».
Бернард Фернандес, Филадельфия Дэйли Ньюс:
«Рискну поставить на победу Льюиса в поздних раундах. У меня нет уверенности в ментальной способности Голоты добиться победы».
Скотт Тилс, Нью-Йорк Таймс:
«Я абсолютно уверен, что Анджей Голота, доминировавший в обоих боях с Риддиком Боу, нокаутирует не отличающегося хорошей челюстью Леннокса Льюиса. Начинается новая эра».

Слова перед боем:

Эмануэль Стюард:
«Я хотел этого боя с Голотой, потому что многие люди имеют предубеждение относительно чемпионства Леннокса. Его считают ненастоящим чемпионом, мы это исправим».
Леннокс Льюис:
«Я признаю, что сдержанно относился к идее проведения боя с Голотой из-за его предыдущих дисквалификаций. У меня нет стратегии борьбы с ударами ниже пояса. Это прерогатива рефери. К тому же весь мир будет следить за Голотой. Не думаю, что он настолько глуп. В любом случае, я собираюсь нокаутировать его прежде чем он получит возможность фолить».
Фрэнк Мэлоуни, менеджер Льюиса:
«Последняя победа нокаутом Голоты была одержана им в бою с каким-то дворником. Единственная причина, по которой он здесь находится, это то, что он белый».
Роджер Бладворт о ситуации со стероидами:
«Это обвинение аналогичное тому, что предъявлялось нам перед боем с Боу. Мы сдали тесты. Никакого допинга нет. Это все происки со стороны Мэлоуни, который пытается подорвать уверенность нашего бойца»
О ситуации с ударами ниже пояса:
«Это все издержки техники Анджея. Мы поработали над этим. Обещаю, что впредь это не повторится».
Анджей Голота:
«Я знаю, что должен быть осторожен. В поединке с Боу я поступил глупо. Но я исправился, и нанес только два “плохих” удара во втором бою, вместо четырех в первом. Я знаю, что его подбородок является его слабым местом, и я планирую этим воспользоваться».

Леннокс расслабленно сидел, отстраненно наблюдая за тем, как Мэнни занимается тейпировкой рук. Ему было невдомек, что в соседней раздевалке взбешенное семейство Дувы ищет пропавшего поляка. Он объявился за полчаса до начала боя. Огонь в ноющем колене беглеца быстро  потушили уколом лидокаина и авторской пощечиной от старика Лу. Вскоре упрямого Анджея погнали на ринг. Польские орлы на халате, парили над  претенциозной фразой “No Fear”. Пока Джо Кортес с щепетильностью престарелой няньки объяснял боксерам границы дозволенного, трибуны погрузились в красно-белые цвета и начали требовать жертвоприношения Льва. Звук гонга окунул поляка в хаос.  36 ударов, непонимающие глаза потрясенного Голоты и пляска победителя, стали ответом горделивого британца возбужденной толпе.

Слова после боя:

Леннокс Льюис:
«Я хотел заявить о себе и объединить титулы.  Я хотел нокаутировать его до того, как он получит возможность начать фолить. Я не беспокоился о его действиях, так как знал, что все, что мне нужно для победы просто качественно выполнить свою работу».
Эмануэль Стюард:
«Я говорил с самого начала, что он лучший супертяжеловес, которого я когда-либо видел».
Фрэнк Мэлоуни, менеджер Льюиса:
«Леннокс готов драться с любым. Сейчас он лучший в супертяжелом дивизионе».
Анджей Голота:
«Я понял, что не стоит делать уколы перед боем. Мне не следует связываться с лекарствами. Это делает меня несколько взвинченным. Я вышел на ринг уставшим и был как во сне. Я не знал, что происходит. Люди слишком много об этом говорят, но я не могу никого винить, потому что я проиграл бой».
Роджер Бладворт, тренер Голоты:
«Это был первый плохой бой Анджея. Да, он несколько раз нарушал правила против Боу, но он побеждал Риддика, в отличие от этого боя».
Дино Дува, глава Main Events:
«Думаю, Голота был не в состоянии драться в эту ночь. Он был полностью подавлен всей шумихой вокруг этого боя».

Послесловие:

Двухминутная экзекуция подтолкнула поляка к оправданиям на ломаном английском, которые выглядели особенно жалко на фоне красноречивого спича британца. Леннокс сдержал свое обещание завершить бой в начальных раундах. Он вызывающе бил себя в грудь, в которой билось львиное сердце. Для него победа над поляком стала отличной реабилитацией перед американской публикой за предыдущие бои. Их тандем со Стюардом окреп и начал приносить первые серьезные плоды, в виде миллионных гонораров и чемпионского реквизита на плечах. Пока британец делился планами по объединению титулов, подбитый Голота брел к раздевалке. Он в изнеможении опустился на стул. Комната поплыла перед глазами и он потерял сознание. Чей-то голос испуганно сказал:
- “Он не дышит”.
Он действительно не дышал. Сердце, словно приняв обет молчания, предательски замолчало. Спустя тридцать секунд появился едва заметный пульс и все облегченно вздохнули. Укол лидокаина обернулся тридцатисекундной нирваной и балансированием на грани невозврата. Вскоре госпитализированный поляк  пошел на поправку и продолжил одинокую борьбу с химерами. Многомиллионный иск к физиотерапевту, штраф за несанкционированную инъекцию и запах тухлых яиц добавили несколько мазков к портрету Анджея Голоты. Боксера, ставшего для американцев вторым Иваном Драго. Боксера, заставившего супертяжелый дивизион принять равнение на восток. Сегодня все позади и о былых днях напоминает разве, что шкаф доверху набитый скелетами и звуки бензопилы, на которой пан музицирует по вечерам, изредка поглядывая на закат, такой же багровый как и его глаза.