Вчера в Madison Square Garden дрался Мигель Котто, а незадолго до этого компания GoldenBoy давала пресс-конференцию в Нью-Йорке – посвященную бою 9 февраля между Забом Джудой и Дэнни Гарсией.

Пчелы-убийцы

Гарсия был с толпой своих родственников, настоящей сворой цепных псов, Джуда – в черном, с кучкой рэпперов, весь в символике «Бруклин Нетс», кепке и очках, словно снятых с Джея Зи, промоутер Оскар Де Ла Хойя – с Хопкинсом в радужном свитере и Ричардом Шеффером в сером костюме...

Это была большая ошибка – давать слово папе Дэнни Гарсии, Анхелю. Конечно, если вы не хотели добиться скандала с непредсказуемыми последствиями... Он сверкал бриллиантовой пылью на запястье, вспоминал о родственных чувствах в противостоянии Филадельфия – Бруклин, затем сообщил, что Заб Джуда это прошлое и назвал его бойцом на 4 раунда – и сообщил до кучи, что кепку свою Заб взял у Джанет Джексон.

«It don’t fockin matter!», – говорил он хриплым голосом, когда Джуда не выдержал, встал и обрушился на него с руганью. – А я тоже участвую в поединке, я порву тебя и твой угол ментально, сломаю психологически»...

В этот момент Джуда снял кепку и очки, и это было сигналом – Ричард Шеффер и Хопкинс встали между ними, и сторонам осталось только разойтись по углам комнаты, выкрикивая друг другу проклятия.

«Назад в Филадельфию ехать очень долго, – рисовался Джуда. – Не удивляйся, если приедешь в итоге в госпиталь».

«Заткнись, мать твою, – кричал Анхель Гарсия вдогонку, срывая голос. – Думаешь, я тебя боюсь?».

Хватал пояса своего сына и потрясал ими в воздухе. Затем он все успокоился, начал заматывать их в полотенца и прятать в дорожную сумку. На самом деле он не пояса складывал – он собирался на войну. Он знает, что делает – из боя в бой он выводит соперников из себя, ломает им настрой, планы на бой... по крайней мере, он сам в это верит. Так на самом деле даже лучше – он с сыном, при деле, ну и пусть ругается матом и отпускает неполиткорректные шуточки расистского толка. Даже сыну в такие моменты становится стыдно.

В 2006 году у него обнаружили рак горла, и когда встал вопрос об операции, Гарсия заявил: «Оперируйте, но только если не тронете мои голосовые связки. Богу я не нужен здесь без голоса. Если это такой выбор, то я выбираю смерть».

Операциями, химиотерапией, силой воли – он не сдался и, кажется, победил.

«Бог спас мои голосовые связки, чтобы я смог стать голосом Дэнни, говорить за него, – говорил Анхель. – Называйте меня его талисманом, как угодно, мне все равно. Даже рак не заставил меня замолчать».

Хранители

Вы можете относиться с Анхелю как угодно, отпускать в его адрес саркастичные комментарии или напротив складывать заголовки статей в духе «Анхель-Ангел в углу Дэнни Гарсии», но вы совершенно точно не сможете его заткнуть. Правда заключается в том, что он нужен Дэнни, он – одно из слагаемых успеха, и очень многим бойцам не хватает такого человека в углу. Даже у Али, не нуждавшегося в такой защите, был Бундини Браун, с Рэем Робинсоном всегда ходила толпа в 20 человек, его «антураж», как он их называл, которые хранили его от агрессивного давления извне (конечно, это была побочная их функция). У Рафаля Надаля есть его дядя Тони. У Мэйвезера есть его дядя Роджер и Леонард Эллербе. Когда Джеймс Принс отправил к Флойду толпу ребят с бейсбольными битами, удар принял на себя Эллербе, и это часть его большой миссии, его жизненного пути. Только тронь Пакьяо -  и окажется, что разбудил целый рой разгневанных пчел-убийц в лице Фредди Роуча, толстяка Бубоя Фернандеса, адвоката Майкла Конча и еще массы негодующих и жалящих субъектов.

Хранители. Кто готов отвлечь внимание на себя, принять удар, атаковать соперника на пресс-конференции и в интервью, не боясь разрушить его психологическое равновесие, сцепиться с Рикардо Майоргой, в конце концов.

Больше всего в такой помощи всегда нуждались молодые у неуверенные в себе панчеры, потенциальные наркоманы и алкоголики – и супертяжи.

У Владимира Кличко есть брат Виталий, например, жутковатый блондин Бернд Бенте и вы, ребята – толпа маньяков, атакующих все, что шевелится. Именно такого рода помощь нужна Поветкину, когда его начинает провоцировать Марко Хук «Ты боишься, да? боишься?», когда Кличко начинает рисовать ему фингалы, а журналисты недоумевают – почему молчит Александр Поветкин... Именно такая помощь требовалась от Калле Зауэрланда и Тедди Атласа. Последний вообще неправильно понял свою задачу и начал его тренировать. Я тоже ошибался, думая, что так и надо. Он что-то дал ему, что-то сломал в его системе, но не стал частью защитного поля. Не понял, как. А ведь именно этот человек перед встречей с Тайсоном на пресс-конференции зажимал в кулаке на всякий случай «колбаску» монет – чтобы удар тяжелее был.

С 8 раунда ноги у Котто встали, и он начал замедляться, опаздывать

И именно такой человек всегда нужен был в углу Мигелю Котто. И он у него когда-то был – дядя, Эвангелиста Котто. Но затем были ссоры, непонимание, драка с использованием кулаков и тяжелых предметов и кирпич, угодивший в стекло нового «ягуара» Мигеля. Дядя Мигеля по итогам попал в больницу, а Котто продолжил карьеру – и никогда не стал прежним, собранным и жестким, с непрошибаемой уверенностью в себе. Возможно, дело в гипсовых кулаках Антонио Маргарито (знаю, мы ничего не сможем доказать – но презумпции невиновности у мексиканца уже нет), а может, просто внутренний конфликт в штабе и семье Котто довел его до такого состояния. Вполне возможно, что к тому моменту дяде Котто было уже все равно, было ли по подкове в перчатках Тони-локона или нет.

Из больших чемпионов с претензией на величие Мигель шагнул в категорию «именитые бойцы», – опасные ребята, потрепанные жизнью, знающие себя и бокс, но уже не готовые расстаться с жизнью на ринге. И мы не можем их в этом винить. Бой с Остином Траутом откровенно не складывался, и причина была даже не в том, что Траут быстрее, крупнее и лучше двигается и чувствует ринг.

Когда Котто тянул соперника на себя, а затем перехватывал – все получалось. Когда шел вперед с серией в 3-4 удара – они проходили. Опыт, навыки – и Котто получалось даже слишком много, гораздо больше, чем я ожидал против Траута. Но с 8 раунда ноги у Котто встали, и он начал замедляться, опаздывать. В свою очередь, Остин Траут и не думал останавливаться, а вблизи уже не боялся потолкаться с соперником и начал просто перебрасывать его большим количеством ударов. Ему не хватало ударной мощи, чтобы остановить Мигеля, но он использовал скорость и движение, и он завершал эпизоды в свою пользу каждый раз, когда Котто не удавалось нанести значимый урон своим ударом.

Котто было больно, и он хотел убраться оттуда подальше. Он отдал чемпионские раунды, а с ними – свою пуэрториканскую гордость и бой

А затем еще был удар ниже пояса, после которого Котто еще больше замедлился, потом обнаружил себя спиной к канатам, а Траут все бросал и бросал по цели свои быстрые серии ударов. После этого проявились явные признаки угасания, Мигель опаздывал в защите, а глаза уже не видели соперника так хорошо. Бой все еще был равным, и Котто должен был сделать что-то для победы, что-то страшное, перейти в режим уничтожения, ударить ниже пояса и по затылку, отбить руки и пробить голову запрещенным приемом, удерживая соперника одной рукой и работая локтями вблизи... Но у Мигеля Котто больше не было этого в крови. Ему было больно, и он хотел убраться оттуда подальше. Он отдал чемпионские раунды, а с ними – свою пуэрториканскую гордость и бой. Просто оставил все как есть. И, наверное, так оно и должно было быть. На своих местах. Промоутеры это знали, судьи это предчувствовали и, судя по итоговому счету, Котто нужно было добыть не один нокдаун для победы.

Проиграл бой он ровно с тем же счетом, что и Мэйвезеру, но если предыдущий бой был поводом для гордости и обещал даже где-то что-то великое, как возрождение карьеры, то на этот раз зрелище получилось душераздирающее и печальное.

«Что случилось в Гардене?» (с)

Котто поспешно спустился с ринга, а Джим Грэй все спрашивал его вслед: «Ты хочешь реванш? Это последний бой? Мы увидим тебя на ринге еще?». Это был вопрос-провокация, конечно, но именно такие вопросы могли возникнуть у тех, кто был в этот вечер в Гардене и у телеэкранов.

В какой-то момент Мигель Котто был идеальным бойцом для ТВ. Пусть, он не давал ярких интервью, но он последовательно дрался с лучшими,  сеял в ринге хаос и разрушение и частенько заканчивал бои весь разбитый и в крови. Того Мигеля Котто больше нет. Нет у него хранителей. Он когда-то пообещал завершить карьеру в 30 лет, пока не получил тяжелых травм, которые превратят жизнь его семьи в кошмар.  Почему-то я вспомнил об этом теперь...

Из больших чемпионов с претензией на величие Мигель шагнул в категорию «именитые бойцы»

Когда Траут с ним закончил, и Джим Грэй отошел на секунду со своим «шоутаймовским» микрофоном, Мигель спустился в рингсайд, к семье, поочередно поцеловав каждого, стараясь сказать что-то ободряющее, чтобы было ясно – все в порядке, я в норме. Но все было не в порядке. Он был деморализован, обессилен, разбит – из-за гематом по всей бритой голове на нее с трудом налезла его кепка, и он был исполнен печального достоинства в своей обреченности. Как истинный воин, он принял все мужественно и думал не о себе, а о них, сидевших у ринга. Он сам – хранитель. Мужчина. Отец. Женщины держались. Его сын спрятал глаза и заплакал.